Для меня этот праздник важнее Нового года. Не умею писать об этом, слишком больно, слишком свежо. И фильмы о войне не посмотреть без слез. И оба деда давно в могилах, потому что прошли этот ад, и смогли вернуться. Долго не прожили, конечно, но я их помню. И спасибо им за все.
В связи в праздником, рассказ. Не мой, конечно, я ТАК не напишу. Но он тоже до слез.
Ирина Иванченко, моя талантливейшая подруга, написала этот рассказ, который трогает душу. И я считаю его гениальным.
СЫН СОЛДАТАОтца своего я почти не помню. Мне было всего два года, когда он ушел на фронт. А потом, уже в конце войны, нам прислали похоронку. Отец погиб под Берлином…
В деревню с войны мало кто вернулся. Отец Вовки Кузового пришел без ноги. Да еще Степан Безруков, дядь Федор Потапов и Серега, председателев сын. Вот и все. Так что отца я почти и не помню. Хотя на стене в горнице висит большой портрет. Отец на нем в форме с наградами, усы смешно топорщатся. Мама часто смотрит на портрет и, когда думает, что я не вижу, тихонько утирает слезы…
Но есть у меня одна тайна. Сон, который вроде, как и не сон вовсе. Снится мне, как синева вдруг распахивается, несется мне навстречу. И не понять: то ли я лечу в небо, широко раскинув руки, то ли падаю в него… Дух захватывает! Внутри все замирает от страха и от восторга. Чьи-то агромадные белые крылья подхватывают меня и несут, несут куда-то. И я захлебываюсь этой синевой, искрящейся солнечными брызгами, пью ее и не могу напиться. А потом я опускаюсь на зеленую поляну, где очень много мужчин в длинных белых рубахах, закатанных штанах и босиком. Они все очень разные и почему-то грустные. Хотя вокруг так здорово! Трава зеленая, небо искристое и речка где-то журчит. Мне странно и непривычно: никогда я столько мужиков вместе не видел – у нас в деревне в основном женщины… Все они смотрят на меня и мне становится боязно. Чего смотрят-то? Пацан, как пацан. И я прячу за белые крылья свои босые ноги в цыпках. Чьи-то руки подталкивают меня в спину.
- Иди, мальчик, не бойся!... Прохоров Иван Васильевич, 713-й стрелковый полк, 171-я стрелковая дивизия, ефрейтор…
Я потеряно выглядываю из снежно-белых перьев… Батя… Батя?!
Он проталкивается сквозь толпу напряженных, ждущих чего-то мужиков. Совершенно незнакомый, высокий, худой, коротко стриженный и без усов…
Крылья, моя надежная броня из перьев, вдруг исчезают, оставляя меня один на один с отцом. Он жадно всматривается в меня глазами цвета выгоревшего летнего неба.
- Сынок…сынка …сыночка… - хватает подмышки и подбрасывает вверх. И во мне резко и больно толкается память… Падая на широкую, твердую, как камень, отцовскую грудь, обтянутую белой рубахой, я вспоминаю: точно так же он подбрасывал меня на прощанье… Кидал и ловил…И лицо его летело мне навстречу. Загорелое, еще без морщин, смеющееся…
- Батя…- хочу сказать я, но не могу, горло сдавило, не продохнуть. Я только вжимаюсь покрепче лицом в отцову рубаху и замираю. Боязно мне: разожму руки, открою глаза, а отца-то и нет…
- Пойдем, сынка, пойдем…- торопливо говорит отец и несет меня на руках, как маленького. Чья-то широкая загрубелая ладонь бережно касается моего затылка. И голос -
- Ну, Егор Иванович, с побывкой…- А в голосе столько тоски и сдержанной, светлой зависти…
А потом сидим мы с отцом на пригорке над речкой. Я прижимаюсь к его теплому боку, чувствую на плечах родную тяжесть его большой руки и мне так спокойно.
- Как там наши… как мама? – спрашивает он.
- нормально, - хрипло шепчу я…- Все у нас нормально… Мамка бригадиром в колхозе работает, на агрономшу учится… Я в школе… Колхоз наш укрупнили…три деревни вместе…И трактор новый дали…
- А старый что ж? – отец смотрит на меня словно воду из ручья в летний полдень пьет…
- Подорвался … в прошлом году на мине… Петьке Остапу ногу оторвало. Хорошо еще жив остался.
- Петька? – отец хмурится, пытаясь вспомнить.
- Дядь Акима Остапова сын,- говорю ему.
- Аким, значит тоже…
- Не вернулся, - заканчиваю я.
- А где мы, бать, в раю, да? - я смотрю из-под отцовой руки на тихую речную заводь, на сад, сбегающий к воде с холма…- А председателев сын, Серега, говорит, что рая нету…
- Для него может и нету, - грустно вздыхает отец. – Что ему рай, он – дома, сынок…
- А ты не можешь отсюда домой отпроситься? Ну, хоть ненадолго…- прошу я.
- В глазах отца – вода, а щеки сухие. – Так что, смотри, сын, ты там за меня. Времени у нас с тобой мало. .. Мамку береги, себя в обиду не давай, поступай всегда по совести и помни – за все с тебя спросится… Такая уж наша жизнь солдатская… - Он больно стиснул меня рукой, словно в себя вмять хотел… И сердце его билось в клетке ребер, как пойманная рыбина в лодке… Шелест крыльев за спиной… Грустный тихий голос:
- Пора, мальчик, …
Я оборачиваюсь. Крылья. Снежным сугробом, а из них глаза- два озера. Бездонные, синие…
Отец торопливо сует мне что-то в руки.
- Иди, сынок…сыночка…сынка… Иди и ничего не бойся! Мы за вас постоим…
Когда я проснулся утром, на моей подушке лежало агромадное золотисто-красное душистое яблоко…
@темы:
со слезами на глазах
-
-
29.02.2024 в 09:33Посетите также мою страничку
hatsat.bget.ru/user/Sergio05K1293/ открыть счет в иностранном банке россиянину
33490-+