ФЛЕШМОБИНА

[niiraell]

Посмотрела я на флешмоб для художников и тоже захотелось. Но рисовать я не умею вообще. Пишу тоже кое-как, но все же получше, чем рисую.
Флешмоб заключается вот в чем:
Вы мне - арт, на который хотите получить фанфик, я вам фанфик. Только сразу указывайте ограничения, а то ка-а-ак распишусь!
Для артеров: вы наверное много раз смотрели на какие-то из своих рисунков и думали: блин, вот бы кто-то написал... Напишу!
Берите кто хочет и флешмобьте дальше)/
Для Эцаре, по арту:

Накажи меня

Джуу на него злился. Дня два (или три?) разговаривал только по делу и вскоре сворачивал разговор, ссылаясь на дела. Это было совсем не похоже на Джууширо, и Шунсуй ощутил легкое беспокойство. Обычно такое случалось, когда Шунсуй в чем-то был виноват, но хоть убей, что он сделал не так сейчас? Вроде вел себя идеально, даже чертовы отчеты вовремя закончил. Во время собрания он попытался поймать взгляд Укитаке, но тот упорно смотрел в сторону, куда угодно, только не на Шунсуя. И это был совсем плохой признак. С собрания Джууширо тоже ушел одним из первых, и Шунсуй понял, что дело совсем плохо. Что ж такое-то, а?
Шунсуй мучился до конца дня, решив вечером обязательно все выяснить. Он специально загрузил себя делами, чтобы время пролетело быстрее. Нанао отнеслась к трудящемуся капитану настороженно. Ведь обычно ей нужно было уговаривать или ругаться, чтобы Шунсуй хоть что-то делал.
Наконец, солнце село, дела на сегодня были закончены, удивленная Нанао отпущена домой, и Шунсуй через несколько минут уже стоял у Угендоу, на прогретой за день солнцем и пахнущей сосновой смолой энгаве, не решаясь коснуться отполированных седзи. Сердце гулко стучало в груди, ладони стали влажными – настолько он волновался. Обидеть Джуу, и не вспомнить чем!
Вдохнув поглубже, Шунсуй решительно раздвинул седзи и вошел внутрь. И сразу увидел Джууширо за весьма интересным занятием – тот расчесывал волосы после душа, одетый в простую тонкую юкату. Шунсуй до замирания сердца любил смотреть на это действо, хотя Джуу редко позволял ему такое.
Джууширо удивленно воззрился на возникшего на пороге Шунсуя, рука с гребнем, выглаживающая прядь, замерла в воздухе.
- Джуу, - Кераку шагнул внутрь и захлопнул седзи за собой. И с замиранием сердца смотрел на то, как удивление на лице Джууширо сменяется сердитостью. – Я действительно не помню, что должен был сделать.
Джууширо отложил гребень из красного дерева в сторону и строго посмотрел на Шунсуя.
- Если бы это было так же важно и для тебя, ты бы не забыл, - холодно ответил он.
Шунсую словно ледяной воды плеснули за шиворот. Джууширо был обижен гораздо сильнее, чем он себе представлял. Значит, действительно пропустил что-то очень важное для них обоих. Но почему он никак не может вспомнить?
Шунсуй решительно шагнул к выжидающе глядящему на него Джуу и опустился на колени, склоняясь в глубоком поклоне, ткнувшись лбом почти в пол.
- Прости. Я действительно не помню. Может, ты поможешь мне? – Шунсуй разогнулся, поймав взгляд Джууширо – тот уже не сердился так, как в самом начале, когда он только пришел.
- Могу подсказать, - ровно произнес Джууширо. – Через неделю после твоего дня рождения. Пятый курс. Хризантема и сосновая иголка. Я помню каждую строчку из того стихотворения, что ты мне тогда прислал.
Шунсуя словно стукнули пыльным мешком по затылку.
- Я идиот, - сдавленно простонал он, бессильно закрывая пылающее лицо ладонью. Как он мог забыть о таком! На пятом курсе – через неделю после своего дня рождения он прислал Джуу подарок с намеками. Тот принял и подарок и любовь Шунсуя, и с тех пор они отмечали этот день каждый год. И вот – он забыл. – Простишь ли ты меня когда-нибудь?
- Когда-нибудь – прощу, - Джуу опустил ресницы, взяв другой гребень – из можжевельника, с более частыми зубцами, показывая, что разговор окончен.
Но Шунсуй не собирался сдаваться так рано и уходить раньше, чем получит прощение. Он подвинулся ближе – рука Джууширо дрогнула, но глаз он не поднял.
- Прости меня. Раз я напортачил, то накажи меня, - фраза вылетела у него почти помимо воли, но оно того стоило – Шунсуй с замиранием сердца видел, как взметнулись ресницы Джуу, и его испытывающий взгляд уперся ему в лицо.
- Я серьезно, Джуу, - Шунсуй отступать не собирался, у него даже в горле пересохло, когда он заметил часто бьющуюся жилку на горле Джууширо – волнуется. Ему непривычно.
- Хорошо, - тихий низкий голос Джууширо казался незнакомым. – Я накажу тебя, как считаю нужным.
- Только не прогоняй! – испуганно вскинулся Шунсуй.
- Нет, - легкая демоническая улыбка легла на губы Укитаке, делая его почти незнакомцем. Он не торопясь собрал гребни, убирая их в шкатулку. – Ты будешь наказан по-другому.
Джууширо поднялся, убрал шкатулку в стенной шкаф, чуть задержавшись ладонью на деревянной поверхности.
- Иди в онсен, - приказал Джууширо, не оборачиваясь. – Ты должен быть чист. Весь, ты понял меня?
- Да, - внутри у Шунсуя что-то оборвалось, но не от страха – от предвкушения. Он примерно понял, что задумал Джууширо, и ему ничего не оставалось, как подчиниться.
Вот такими моментами Джууширо казался ему незнакомо-притягательным, до стука крови в висках и огненной тяжести в паху. Казалось бы – они знают друг друга вечность. Но нет-нет, да и прорывалось нечто такое, что заставляло терять голову.
В онсене Шунсуй не задержался дольше положенного. Когда он вошел в комнату, на полу было расстелено два футона, и на одном сидел Джууширо, придвинувший к себе столик, на котором стояли две чоко и бутыль с саке.
- Садись, - приказал Джууширо, и Шунсуй с удовольствием подчинился, заметив, что Джуу уже пил без него.
Пили молча – пока не закончилась бутыль. Шунсуй почти не захмелел, хотя легкая расслабленность в теле появилась. Джууширо убрал посуду и столик в угол.
- А теперь сиди смирно, - произнес он, заходя ему за спину.
Шунсуй занервничал, хотя вида не подал – Джууширо в жизни не сделал ему ничего плохого. Но все игривые слова, что рвались у него с языка, пришлось проглотить – на глаза ему легла плотная повязка.
- Джуу? – удивленно произнес Шунсуй. – Ты уверен?
- Весьма, - ухо обожгло горячее дыхание Джууширо, на плечи легли ладони, чуть поглаживая сквозь ткань юката, но даже от этой незатейливой ласки у Шунсуя пересохло во рту, и горячая острая искра стрельнула с затылка в низ живота. – Ты заслужил наказание, Шуу, я решил, что шибари будет в самый раз. Но раз ты наказан, я лишаю тебя зрения на эту ночь.
Горячие искры заскакали по спине вниз, будоража воображение. Джууширо был мастером шибари, тогда как Шунсуй просто поленился изучать это искусство.
Шунсуй облизнул пересохшие губы – с завязанными глазами он ощущал все в десятки раз острее, чем обычно. Вот пальцы Джуу пробежались по его плечам, сбрасывая с него юката.
- Ты ведь будешь послушным, да? – еле слышный шепот обдал теплом ухо.
- Как прикажете, мой господин, - горло перехватило от незнакомого щемящего чувства новизны, по коже пробежались мурашки – колкие и горячие – с макушки до пяток и обратно.
Тихий смешок и руки заплело веревкой – Шунсуй ощущал каждый шелковый виток на коже. Но это дело было закончено быстро. Шунсуй всей спиной ощутил, как Джууширо поднялся – поток воздуха подсказал ему это, и, по-видимому долго смотрел ему в спину.
- Работой любуешься? – не выдержал Шунсуй.
- Возможно, - хмыкнул Джуу и в два шага оказался перед ним и присел. – Но работа только начата. Помнишь ли ты, какие стихи написал мне тогда? – твердая рука легла ему на бедро, возбуждая моментально и заставляя со свистом втянуть в себя воздух сквозь сжатые зубы. Стиха он не помнил. Это было так давно, хотя и сосновую иголку и хризантему он не забыл. Вбирал в лавке, долго и придирчиво.
- Ты же знаешь, я не силен в поэзии, - попытался отмазаться Шунсуй – его очень отвлекала теплая ладонь Джууширо. Которая поглаживала бедро, ласково и нежно, царапая мозоликами от меча. Почему раньше Шунсуй не замечал, какие у Джуу руки? Или просто не придавал значения?
- Я подскажу, - терпеливо произнес Джууширо. – «Светлее, чем праздник ста тысяч фонарей…»
- «Твое обнаженное тело. Ночи единственный миг Стоит ста золотых», - сразу же вспомнил Шунсуй. – Рубаки Шо. Я замучил продавца, чтобы он подобрал соответствующее.
- А ты больше не даришь мне стихи, - голос Джуу был ровным, хотя Шунсуй готов был поклясться, что услышал грусть.
- Виноват, исправлюсь! – заверил его Шунсуй, лихорадочно думая о том, что придется просить Бьякую об одолжении. Но Джуу того стоил, даже если его придется завалить подарками.
- Получается, что я напросился, - смешок Джуу обдал теплом бедро и Шунсуй ощутил, как прохладным шелком мазнули волосы по его коже. Он сжал кулаки за спиной, хотелось порвать путы и завалить поганца на футон, на всю ночь, и чтобы назавтра синяки под глазами от недосыпа, зацелованный рот и косоде потуже, чтобы не было видно засосов. И еще взгляд. Да, такой укоризненно-ласковый, от которого хотелось уничтожить всех меносов разом.
Джуу склонился и ласково прошелся по его бедру теплыми губами, осторожно, словно пробуя на вкус.
- Джуу, - Шунсуй дернулся, пытаясь вывернуться из веревок. Возбуждение плеснуло жаром от солнечного сплетения вниз и вверх. – Джуу, что же ты творишь?
- Наказываю тебя, - в голосе Джууширо зазвенел металл. – Посмеешь мне мешать?
- Я не думал, что это будет настолько… необычно, - буркнул Шунсуй. Он знал вот такого Джуу – и мешать ему он не стал. – Но ослушаться тебя – упаси ками!
- Я так и думал, - снисходительно хмыкнул Джууширо, пробежавшись твердыми пальцами по стволу его вставшего члена, заставив Шунсуя закусить губу.
- Ты же не просто так это делаешь, - выдохнул Шунсуй, до хруста сжимая кулаки. Как же это мучительно – Джуу вот он, рядом, а схватить, обнять, целовать его он не может. Только вдыхать запах, слушать тихое дыхание, шорох юката, ощущать… да его всего ощущать.
- Конечно, - в голосе Джуу слышалась улыбка.
Когда губы Джууширо коснулись его головки, Шунсуй задохнулся от нахлынувших ощущений. Он выгнулся всем телом, когда Джууширо полностью взял его член в рот, скользнув языком вдоль вязи венок, легко и ласково.
- Джуу, - простонал Шунсуй. – Джуу… Что ж ты творишь…
Джууширо выпустил его изо рта, снова как-то виртуозно игранув пальцами от головки до потяжелевших яиц, и Шунсуй почувствовал прохладу шелковой веревки, скользнувшей по бедрам.
- Помнишь, Шуу? – буднично заметил Джууширо, обвязывая его бедра сложными путами, не забывая ласкать Шунсуя, ни на минуту не оставляя без внимания. – Я тогда не мог тебе противиться. И не хотел. Сегодня я хочу, чтобы ты ощутил все, что тогда ощущал я.
- Я тебя не связывал, - тяжело дыша, выдавил Шунсуй.
- Но без шибари ты бы не дал мне сделать все так, как хочется мне, - Джууширо, кажется, закончил, и Шунсуй ощутил себя беспомощным, до стыда и алых пятен на вечно небритых щеках. – И мне было так же стыдно и хорошо тогда, Шуу. И я постараюсь сделать тебе так же хорошо, как и мне было тогда.
Решительные руки Джууширо уложили Шунсуя грудью на столик, за которым они недавно пили.
- Помнишь? – мурлыкнул Джууширо ему в алое ухо. – Вижу, что помнишь.
- А ты злопамятный, - хмыкнул Шунсуй, стараясь дышать размереннее. От такого Джууширо ему рвало крышу, и в животе танцевала огненная колючая искра. – Я тебя люблю, Джуу.
От поцелуя между сведенных лопаток он вздрогнул.
- Надо же, я никогда особо не видел тебя с этой стороны, - тихо хмыкнул Джууширо, обводя ладонями его мускулистые ягодицы. Шунсуй чуть не застонал, когда представил, что лунно-белые изящные ладони прикасаются к его шоколадной коже. – Наверное, они так красиво движутся… - одна из ладоней съехала в промежность, поглаживая нежную кожу там.
Хлюп тюбика со смазкой Шунсуй услышал и чуть не дернулся, но сдержал себя. И потом пальцы Джууширо сполна компенсировали его пустой глупый страх, приласкав его и легко скользнув внутрь. Два пальца, три. Джууширо ласкал его изнутри так умело, как будто занимался этим каждый день, и вскоре Шунсуй, постанывая сквозь прикушенную губу, извивался на столике.
Когда Джууширо убрал пальцы, Шунсуй замер, даже перестав дышать. Он сейчас не знал, страшно ли ему или наоборот он очень ждет обладания собой.
Джууширо не стал медлить. Шунсуй выдохнул, подавшись вперед от первого толчка. Больно не было нисколько, только неудобно, непривычно. Его заводило теплое дыхание Джууширо на затылке, ласковые осторожные руки, гладившие, ласкающие его, не дающие потерять ощущение удовольствия.
- Расслабься, - смешок в ухо. – Тебе понравится.
Шунсуй поразился – Джууширо помнил все, что он тогда говорил ему в первую их ночь.
- Но я сказал еще кое-что, - огненные искры снова стали проскакивать от паха вверх, и по позвоночнику, разрядами, заставляя стонать и выгибаться, уже не сдерживаясь.
- Я помню, - Джуу дышал часто от этой сумасшедшей гонки, наращивая темп.
Шунсуй чувствовал только крепкие руки Джуу, удерживающие его на месте, хотя он вовсю пытался подмахивать. Ощущения были совсем другие – внутри росло напряжение так, что хотелось орать в голос, потом пришло ощущение полета.
Он летел и падал, и когда упал в последний раз, то разбился, рассыпался на миллионы искр рейши, забыв как дышать. Он почти не ощутил, как Джуу снял с него веревки и повязку с глаз.
- Я люблю тебя, - произнес Джууширо, осторожно положив его на спину и целуя в уголок губ.
- Я тебя никому не отдам, - Шунсуй обхватил его за шею, притягивая к себе на грудь. – Ты потрясающий, злопамятный, сексуальный, мудрый, умный и сильный на этом свете мой Джуу.

Для Санди Зырянова: вышел маленький драбблик, зарисовка даже.

Один день счастья

Халибелл уже дня три пряталась от своей фракции. Близился ее день рождения, а потому от секретов ступить было некуда. Апачи, Мила-Роза и Сун-Сун усиленно к этому готовились, а потому на время надо было стать глухой и слепой, иначе непременно наткнешься на секреты. И переругивания, а как же без этого. Все три ее фрасьона обожали свою повелительницу, и отчаянно ревновали ее друг к другу. Впрочем, при самой Халибелл они были кроткими, и до драк дела не доходило – все это Трес пресекла в самом начале их совместного служения Айзену.
В последние дни девчонки часто скрывались в пустыне, и Тиа невольно за них беспокоилась. Мало ли что может случиться, хотя равных ее девочкам даже адьюкасов было мало. А уж втроем они могли уделать кого угодно.
Долгожданный день наступил. Вся троица поджидала свою повелительницу у ее покоев с растяжкой «С Днем рождения!» Потом все по очереди сердечно поздравили ее – Тиа постаралась не заморгать от умиления. Ее девочки стали такие самостоятельные…
- А теперь вас ждет подарок, - произнесла Сун-Сун. – Только нам надо идти в пустыню – он там. Мы знаем, что вам непременно понравится! Айзен-сама разрешил нам это, даже сказал, что вечером мы должны ждать гостей туда. Но до вечера – это наше время, и мы будем там с вами!
Дорога в сонидо не заняла много времени. Трес споткнулась на полушаге, с изумлением оглядывая странное сооружение, представшее перед ней. Оно больше всего напоминало аквапарк – составленные из гиллианов и адьюкасов горки – от самой маленькой, до самой высоченной и закрученной, несколько бассейнов – пока сухих, серебрились под лунными лучами. Все было сделано так хорошо, что Тиа прослезилась.
- Спасибо, - в порыве чувств она обняла девочек, даже забывших сердито отпихнуть друг друга. – Это действительно здорово! Вы сами придумали?
- Эмм… - замялась Сун-Сун, но ее пнула Мила-Роза и зачастила:
- Это Ичимару-сама придумал, он сказал, что в Генсее такое есть, а Улькиорра-сан принес фотографии, а мы сами остальное додумали!
Тиа подняла вынула меч из ножен. Фрасьоны пригнулись, но Халибелл всего лишь вышла в рессурексион. Она наполнила бассейны водой и сделала так, чтобы вода постоянно падала с горок – это оказалось просто. Она до сих пор не могла прийти в себя от проделки фрасьонок, настолько ей все нравилось. Ей никогда не дарили аквапарков. И вообще подарков.
- Купаться! – радостно взвизгнула Апачи, скидывая с себя форму.
- Купаться! – подхватили Сун-сун и Мила-Роза, раздеваясь. – Халибелл-сама, давайте купаться!
- Конечно, - кивнула Тиа, сбрасывая обувь и ныряя в воду с разбега.
В конце концов она это заслужила. Хоть один день счастья.